Крест памяти наделенным верою
Белый строгий крест памяти греков - жертв сталинских репрессий был установлен в Магадане. На краю земли, на расстоянии тысяч километров от Греции, потомки невинно пострадавших воздали своим соотечественникам самый великий долг на планете Земля – долг Памяти.
НАД ВРЕМЕНЕМ
- Куда?! В Магадан?! – приятель, случайно встретившийся мне в афинском аэропорту, поперхнулся. – На Колыму, то есть?! Даже язык не поворачивается сказать тебе: счастливого пути… - И все же, возвращайся скорей, - натянуто улыбнулся он.
Так уж сложилось в нашей, советской судьбе, что одно название затерявшегося в бескрайних таежных просторах города, вызывало трепет.
Лагеря, золотые прииски, миллионы людей, навсегда там оставшихся, искалеченные судьбы тех, кто напрасно ждал мертвецов долгие годы…
Суровая романтика этих мест, что звучала под аккорды бардовских гитар, восславлявших то самоотверженность геологов, то грубую нежность и «понятия» уголовного мира, так и не смогла заслонить собой страшную суть Колымского края: зоны и лагеря, зэки и их охранники.
Добровольцами на Колыме были лишь те, кто отправлялся туда за «длинным рублем»… Что, справедливости ради надо признать, в советские времена, скорее, заслуживало порицания…
Основанный в 1939 году Магадан, стал прочно ассоциироваться у населения первого в мире социалистического государства со словами «Без права переписки…», «Враг народа». И проклятой статьей Уголовного Кодекса под номером 58.
Вступившая в силу в 1927 году для «противодействия контрреволюционной деятельности», эта статья несколько раз пересматривалась, а в 1934 году ее печально знаменитый первый пункт был доведен машиной смерти «до совершенства»: в заговоре против СССР можно было обвинить, в принципе, любого.
Исследователи и сейчас затрудняются назвать точное число «врагов народа», либо расстрелянных по этой статье, либо отправленных в лагеря - страшно подумать – на 10 лет, потом еще на 10 лет, и еще на 5… И вдобавок так называемое поражение в правах, что означало: чудом выжившим в этом аду не разрешалось покидать Колыму… Сказать, что жизнь оценивалась в копейку – это значит, ничего не сказать…
Человеческий ум – оптимистичен: осмыслить все это просто отказывается. И память, следуя мудрому инстинкту самосохранения, пытается стереть страшные строчки истории ластиком оправданий и всевозможных объяснений.
Но есть нечто, что располагается над оправданиями и объяснениями. И никуда это нечто не денется, потому как неподвластно времени: сталинским репрессиям подверглись миллионы советских граждан. А с 1937 по 1938 годы в ходе «Греческой операции» НКВД были арестованы от 15 до 18 тысяч человек. 3 тысячи греков попали в лагеря ГУЛАГа, половина из них на Колыму, остальные – расстреляны.
ВЕЧНЫЕ СЛЕЗЫ - ВЕЛИКОЕ ГОРЕ
Магадан встретил нас рваными, черными облаками на сером небе, ледяным ветром и золотом лесов.
«…Двенадцать месяцев зима, остальное – лето….» - насколько верны слова старой песенки, мы убедились в первые же минуты, позируя на фоне приветливого плаката: «Добро пожаловать на Колыму – золотое сердце России», за которым открывался вид на колымские горы – сопки. Золотое сердце было холодным, каким, впрочем, и полагается быть металлу.
Первая остановка по дороге из аэропорта – сопка «Крутая»: на ней в сталинские времена находилась «Транзитка» - перевалочный пункт, с которого этапы заключенных отправляли по разным колымским лагерям. Не случайно, что именно здесь возвышается знаменитая Маска Скорби – монумент высотой в 15 метров работы скульптора Эрнста Неизвестного, посвященный памяти жертв исправительно-трудовых лагерей ГУЛАГа.
Маска Скорби – это лицо человека, один глаз которого – окно с решеткой, а из второго вечно текут слезы-маленькие маски…
Маленькие маски – и за каждой – тысячи жизней. Вечные слезы – и великое горе.Магадан встретил нас рваными, черными облаками на сером небе, ледяным ветром и золотом лесов.
«…Двенадцать месяцев зима, остальное – лето….» - насколько верны слова старой песенки, мы убедились в первые же минуты, позируя на фоне приветливого плаката: «Добро пожаловать на Колыму – золотое сердце России», за которым открывался вид на колымские горы – сопки. Золотое сердце было холодным, каким, впрочем, и полагается быть металлу.
Первая остановка по дороге из аэропорта – сопка «Крутая»: на ней в сталинские времена находилась «Транзитка» - перевалочный пункт, с которого этапы заключенных отправляли по разным колымским лагерям. Не случайно, что именно здесь возвышается знаменитая Маска Скорби – монумент высотой в 15 метров работы скульптора Эрнста Неизвестного, посвященный памяти жертв исправительно-трудовых лагерей ГУЛАГа.
Маска Скорби – это лицо человека, один глаз которого – окно с решеткой, а из второго вечно текут слезы-маленькие маски…
Маленькие маски – и за каждой – тысячи жизней. Вечные слезы – и великое горе.
Внутри монумента – копия типичной тюремной камеры тех времен. Рваная телогрейка, оловянная миска с гнутой ложкой, мертвый бетон стен…Ум опять отказывается осмыслить, как можно было жить долгие годы в этой крохотной ледяной каморке с маленьким окошечком под потолком. Вернее, не жить, а ночевать, потому что днем заключенных ждал каторжный труд. Это их руками создавались рудники, строились поселки и дороги, велась добыча золота… А еще они писали музыку и стихи, некоторые умудрились даже сделать открытия в области биологии, физики, химии.
В краеведческом музее девушка-экскурсовод с совершенно дикой для меня гордостью, рассказывала, сколько знаменитостей было среди заключенных ГУЛАГа: ученые, композиторы, художники, артисты…
- Здесь даже Королев сидел, - надменно заметила она.
По безумной логике тех лет, узниками лагерей зачастую становились приехавшие осваивать богатый золотом край, а на нарах в бараках оказывались их «проектировщики». На музейных стендах фотографии людей в погонах – начальников лагерей, соседствуют с фотографиями этих же людей в профиль-анфас и полосатых телогрейках.
Один из стендов с фотографиями первого директора легендарного Дальстроя Эдуарда Берзина, по совместительству уполномоченного НКВД, Далькрайкома, Далькрайисполкома, начальника Нагаево-Магаданского гарнизона Охотско-Колымского края, и расстрелянного в 1938 «за измену родине» (документ о его смерти родные получили только в 1953) нам даже не разрешили сфотографировать…
- Уберите камеру, - строго сказала сотрудница музея, - и я подумала, а вдруг, упаси Бог, ничего не изменилось?!
Вообще краеведческий музей Магадана – это сплошные контрасты. Два могучих профиля на бардовом кумаче и заспиртованный суслик, которому целых 14 000 лет (сохранился каждый волосок на шерстке), газеты с броскими заголовками о трудовых победах и свидетельства с прочерком в графе «причина смерти», первые тележки золотодобытчиков и найденный здесь, в вечной мерзлоте мамонтенок Дима. Вернее, его слепок и фотография места обнаружения: сам Дима посрамляет вечность в питерском музее.
Я ВИДЕЛ НАГАЙСКУЮ БУХТУ…
Вы знаете, в какой город полетел Владимир Высоцкий, устав от ожидания своего рейса «Москва-Одесса»? Правильно, в Магадан. Услышав о посадке на рейс в столицу Колымы, Высоцкий упросил членов экипажа взять его с собой. Поэт провел в Магадане два дня у своего друга журналиста Кохановского. В результате родилась песня с пронзительными словами: «Я виделлл Нагайскую бухту… Да трррааакты…»
В бухте, названной именем бесстрашного адмирала, к слову, так и не побывавшего на ее берегах, на первый взгляд, ничего не изменилось. Тот же пирс, к которому приставали корабли с заключенными в трюмах, те же покатые сопки, то же море стального цвета и небо, повидавшее всякое.
Здесь хочется разговаривать и удивляться погоде, меняющейся каждые пару часов. Только не молчать – потому что в тишине может вдруг послышаться лай собак и передергивание затворов… И команда: «Пошел, пошел»!Вы знаете, в какой город полетел Владимир Высоцкий, устав от ожидания своего рейса «Москва-Одесса»? Правильно, в Магадан. Услышав о посадке на рейс в столицу Колымы, Высоцкий упросил членов экипажа взять его с собой. Поэт провел в Магадане два дня у своего друга журналиста Кохановского. В результате родилась песня с пронзительными словами: «Я виделлл Нагайскую бухту… Да трррааакты…»
В бухте, названной именем бесстрашного адмирала, к слову, так и не побывавшего на ее берегах, на первый взгляд, ничего не изменилось. Тот же пирс, к которому приставали корабли с заключенными в трюмах, те же покатые сопки, то же море стального цвета и небо, повидавшее всякое.
Здесь хочется разговаривать и удивляться погоде, меняющейся каждые пару часов. Только не молчать – потому что в тишине может вдруг послышаться лай собак и передергивание затворов… И команда: «Пошел, пошел»!
От бухты в город поднимается узкая лента дороги. Идти надо было строго по ней – иначе звучал выстрел.
Одно из самых суровых на свете Охотское море превращается здесь зимой в огромный каток. И замерзает все вокруг, и в звенящей тишине не слышно ни звука. Снег, который лишь слегка тронул в сентябре верхушки сопок, уже в начале октября укроет пушистым покрывалом город и все, что вокруг него.
Но только не память.
Молох репрессий не затронул моей семьи. Мои родные не ждали годами давно расстрелянных близких, они не молились за счастье получить письмо… Оба моих дедушки – инженер и бухгалтер – избежали страшной участи, хотя были достаточно известными людьми. Каждый вечер они возвращались с работы домой, и обнимали своих жен…
Шипящее слово «репрессии» я знала лишь по книгам…
Но… я видела Нагайскую бухту... И я никогда ее не забуду.
РАДУГА СМИРЕНИЯ И ПОКАЯНИЯ
Строгий белый крест на одном из самых высоких мест Магадана, на открытом всем ветрам перекрестке, появился несколько недель назад. И почти сразу у его подножия стали появляться цветы…
«Памяти невинно убиенных жертв сталинских репрессий 1930-х годов», - гласит выбитая золотом надпись. Установка памятника была осуществлена в рамках проекта «Греческий мартиролог», который реализуется Ассоциацией Греческих Общественных Объединений России» по инициативе ее президента депутата Государственной Думы РФ Ивана Саввиди.
Общественные объединения России, а также стран ближнего и дальнего зарубежья поддержали идею установки мемориала, и в течение многих месяцев шел сбор средств на создание памятника. В итоге, общими усилиями было собрано более двух миллионов рублей, часть из которых внес «Благотворительный фонд Ивана Саввиди».
И вот день официального открытия памятника настал. Затянутое тучами небо проливалось попеременно то мокрым снегом, то дождем, ледяной ветер с моря играл лентами венков.
Нас было не много – так, наверное, и бывает на панихидах, когда собираются самые родные и близкие. Среди нас - представители властных структур и общественности Магадана, делегация греков России, представители церкви, члены семей репрессированных греков, журналисты.
- Это память о моих родителях, здесь — частица моих отца и матери, дедов, расстрелянных в 1937 году и дань всем грекам, которых выслали с обжитых мест, всем, кто страдал и погиб. Сегодня они получили свою реабилитацию. Вечная им память, - Керекия Нечетайлова (Геронтиди) – врач педиатр, жительница пос. Ола Магаданской области не скрывает своих слез.
Знаковым событием назвал в своем выступлении открытие памятника вице-президент Ассоциации греческих общественных объединений России Владимир Колозариди - отец, которого был репрессирован. – Дань памяти близким – это наш святой долг, - сказал он.
Были еще выступления. Были прочитаны чудесные стихи, играла музыка. А после того, как разрезали красную ленточку, и с памятника упала закрывающая его белая ткань, через все подобревшее вдруг небо протянулась гигантская радуга… Яркие цвета ее, как корона, украсили город и сердца наши прояснились.
Епископ Синегорский и Магаданский Гурий, который освящал памятник, сказал, что это знамение, говорящее о смирении и покаянии…
И появилась надежда, что нас простили там, наверху. Поверили, что мы не допустим повторения кошмара…И души тех, кто лежит в этой неласковой земле, успокоились…
ПЛЕЧО ДРУГА
Радуга, как выяснилось позже, крайне редкое явление в здешних местах, ознаменовала собой начало хорошей погоды. Из Магадана было жалко уезжать – синее небо, солнце и щедро политая осенним золотом тайга… И сквозь завесу человеческих грехов стала видна во всем своем великолепии особенная красота этой земли – не слащавая с буйством зелени и воркующим прибоем теплого моря в стиле рая, что на кришнаитских картинках, а строгая и величественная, как девица с опущенными ресницами из старинных сказаний… И лучше, чтоб с опущенными. Потому что, поднимет глаза – и уже не забудешь, будешь потом всю жизнь о таком взгляде тосковать…
Владимир Марчук – коренной магаданец, уже несколько лет как по делам бизнеса перебрался в Москву. Но родной город любит, по собственным словам, особой, нежной любовью. И наведывается сюда при первой возможности.
Владимир – один из тех людей, которые оказали неоценимую помощь в ходе организационных работ по установке памятного креста.
Ведь торжественному мероприятию с разрезанием ленточки предшествовала многомесячная, кропотливая работа, которая была поручена помощнику депутата Госдумы РФ И.Саввиди - Михаилу Атмачиди. И тогда рядом с Михаилом встали его друзья - Владимир Марчук, Олег Воронцевич, Валерий Сиротин и Александр Мажан.
- Если бы не ребята, которые все знают здесь, в Магадане, мне было бы очень сложно, - признается Михаил. – Но ведь на то и друзья, верно?
- У нас, на Крайнем Севере, друзья – это все, - подхватывает Владимир. – Вот я, например, уже чувствую себя греком! И все, что беспокоит моего друга Мишу – беспокоит и меня.
Что ж, если в любом другом городе мира такие слова могли бы вызвать сомнение, в Магадане в них веришь безоговорочно. Здесь по другому просто не может быть.
«…И ЗВЕЗДА ОТ ЗВЕЗДЫ РАЗНИТСЯ»
Из Магадана мы возвращались умиротворенные. Было много разговоров обо всем, что мы увидели, обо всем, что прочувствовали.
Мы говорили о том, что греческий памятник стал первым на колымской земле национальным памятником жертвам репрессий. И, наверняка, он будет не последним. Каждый народ захочет почтить память своих предков…
«Ино слава солнцу, Ино луне, Ино звездам… И звезда от звезды разнится», - процитировал слова апостола Павла настоятель Михайло-Архангельского храма Ростовской-на-Дону епархии протоиерей отец Олег.
-Репрессированных было много, - говорит отец Олег, - но не все они стали христианскими мучениками. Наши же соотечественники, греки, в большинстве своем предпочли смерть с Христом жизни без Христа. Причем, предпочли совершенно осознанно – ведь суть каждого грека, в первую очередь, православие. Далеко не все смогут приехать сюда, чтоб возложить цветы и поклониться кресту Памяти…Но крест стоит и это – самое главное…
Наверное, придет день, когда будут установлены на этой земле все возможные памятники. И тогда я бы хотела, чтоб засияли по всей Колыме купола церквей, как символ благости и мира. И стоял бы над этой землей радостный колокольный звон, возвещающий, что все есть здесь для счастья: умение дружить и выручать в беде, радоваться жизни и встречать гостей, любить холодное море и скучать за родным, хмурым небом. Потому что, когда оно проясняется – нет ничего прекраснее на нашей грешной земле.
Инга АБГАРОВА,
Газета "МиО"
Афины-Магадан-АфиныАвтор выражает благодарность депутату Государственной Думы РФ И.И.Саввиди за предоставленную возможность принять участие в поездке.
